Тува стала последним приобретением Российской империи. Урянхай вошел в состав империи в 1912 году на правах протектората, добровольно, по собственной просьбе. Понятно, что просьбу к русскому царю высказало не все население края, а представители правящих кланов, опасавшиеся, что гражданская война в Монголии может перекинуться и на их территорию.
Не стоит обольщаться значением слова "протекторат" в смысле покровительства. При сохранении прав местной правящей верхушки Тува вошла в состав империи на правах колонии, как еще один край, Урянхайский.
После свержения монархии в 1917 году русская Гражданская война на первых порах обошла край. Стоявшие в Белоцарске (ныне Кызыл, столица Тувы) казаки без проблем разогнали нарождавшуюся совдепию, но и сами оставаться не стали и ушли в Забайкалье. Тувинцы остались предоставлены себе. Многие тогда решили, что ставка на Россию была неверной. Тем не менее в Туве оставалась значительная русская диаспора. После ухода русских войск в Урянхае усилились антирусские настроения, подогреваемые страхом перед распространением большевизма с его разверстками и изъятиями. Со своей стороны большевики вели в Туве активную пропаганду, обещая социальную справедливость и независимость.
В марте 1918 года на IV съезде русского населения края в Туве была провозглашена советская власть. 13 июня уже съезд представителей тувинского народа провозгласил независимость. 18 июня 1918 года состоялось совместное заседание русского и тувинского съездов, на котором был принят Договор о самоопределении Тувы, дружбе и взаимной помощи русского и тувинского народов Урянхайского края.
В новом государстве параллельно существовали администрация русской диаспоры и местные нойоны, управлявшие жизнью тувинцев.
Тем не менее ни о каком мирном сосуществовании речи не шло. Камнем преткновения стал внешнеполитический курс нового государства. После краха Российской империи тувинцы больше не планировали ориентироваться на Россию. Гораздо более привлекательными тувинцам казались Монголия и Китай.
Монголы были ближе тувинцам по языку и культуре, это практически один народ. Китай же был основным поставщиком товаров в Урянхай, в силу географических причин китайские товары были значительно дешевле, чем привозимые из России. Русская же администрация вводила запреты на ввоз китайских товаров, что часто останавливало поставки вообще всех товаров в Туву.
В 1918 году тувинцы начали переговоры о вступлении в состав другого государства как с представителями Китая, так и с представителями Монголии. Представителям местной русской администрации приходилось надеяться только на интервенцию из России:
"Никакие переговоры представителей русской власти с урянхайскими нойонами восстановить прежнее положение не могут. Для того чтобы сохранить в крае спокойствие <…> необходима немедленная присылка сюда казачьей сотни, с правом соорганизования в случае надобности добровольческих дружин", — констатировал направленный в край Я. Мальцев. Временное Сибирское правительство направило в край 6-ю сотню 3-го Сибирского казачьего полка, "в интересах поддержания в крае порядка, ввиду агрессивных действий монголов и китайцев, проявления большевизма, грабежей скота урянхами и для охраны складов оружия".
Вслед за российскими войсками к активным действиям перешли и монголы с китайцами. Их войска также вошли на территорию Урянхая.
Тем не менее введение войск не помогло утихомирить Туву. Весной 1919 года в Урянхае вспыхнул антирусский мятеж. Начались столкновения местных жителей с русскими крестьянами и купцами. Причем руководство восставшими осуществляли тувинские чиновники. Начались грабежи русского населения. С 1 по 3 июня 1919 года в районе реки Кемчик восставшие тувинцы, насчитывавшие до 600 человек, разграбили и сожгли все торговые фактории, убив до 60 русских и разогнав остальное русское население. Малочисленные русские войска метались от пожара к пожару, не успевая защитить русских колонистов и купцов.
В июне 1919 года в Туву по договоренности с монголами вошли отряды красных под командованием А. Кравченко и П. Щетинкина. Чиновники и казаки, верные белому правительству, сбежали. Красная армия разбила китайские отряды, и китайцам пришлось уйти из Тувы. Летом 1921 года в связи с начавшейся в Монголии революцией из Тувы ушли и монгольские отряды. В середине 1921 года местные революционеры, поддержанные Красной армией, приняли решение о провозглашении национального суверенитета Тувы. Независимость была лишь мнимой, на самом деле с этого момента судьба республики решалась в Москве.
Западные исследователи часто проводят аналогии в присоединении Тувы и Прибалтики. И в прибалтийских республиках, и в Туве (и в случае неудавшейся попытки присоединения Финляндии) процесс вступления начинался с местной "социалистической революции", поддержанной затем вступлением Красной армии.
Уже в учредительном съезде нового Хурала (парламента) приняли активное участие не только представители тувинских кожуунов, но и делегация из Советской России и представители Дальневосточного секретариата Коминтерна Монголии. Хурал принял резолюцию о создании самостоятельного тувинского государства Танну-Тува, в которой, в частности, говорилось:
"Народная Республика Тану-Тува является свободным, ни от кого не зависящим в своих внутренних делах государством свободного народа, в международных же отношениях Республика Тану-Тува действует под покровительством Российской Социалистической Федеративной Советской Республики".
В Москве, видимо, опасались сразу оккупировать Туву и объявить ее частью СССР. Международная обстановка на Дальнем Востоке не была для Советской России безмятежной, следовало действовать осторожно.
Создаваемые в Туве органы власти полностью копировали советские образцы, невзирая на местные условия.
Местному населению СССР зачастую был не близок и не понятен. Тувинцы гораздо чаще ассоциировали себя с близкими им по вере и языку монголами.
Даже социалистические ценности распространялись в Туве в первую очередь на монгольском языке. Знание русского языка, несмотря на значительную русскую диаспору, было гораздо меньше. Тувинские коммунисты черпали знания из монгольской версии журнала "Путь к социализму" или на курсах в Улан-Баторе. Приезжавшие учителя из СССР были бурятами.
Советский представитель П. Маслов, руководивший переписью в ТНР в 1931–1932 годах, сетовал:
"Тувинцы считают Монголию своей старшей сестрой. Молодежь ездит в Улан-Батор учиться, кончать партийную школу в Улан-Баторе для тувинских комсомольцев до сих пор считалось честью, которой удостаивались лишь немногие избранные. Отсюда несколько почтительное отношение к Монголии. Правда, введение тувинской письменности значительно поколебало позиции монгольской культуры в Туве, но некоторые традиции остались еще в силе. СССР во многом далек тувинской массе и непонятен, а здесь ведь те же юрты, те же кочевья, то же скотоводство".
Кроме того, Монголия была основным потребителем товаров из Тувы, а Тува зависела от поставки китайских товаров через Монголию, транспортная связь с СССР оставалась неразвитой.
Тем не менее Советский Союз продолжал создавать республику по собственному образу и подобию. Туву не миновали чистки, раскулачивание и борьба с религией, в 1937–1938 годах в Туве развернулся свой Большой террор. Управление республикой осуществлялось по советам советских представителей или через Коминтерн.
В 1930 году пять выпускников Коммунистического университета трудящихся Востока, лояльные к СССР и лично Сталину, арестовали местное руководство и были назначены чрезвычайными комиссарами Тувы. По сути, эти пятеро, расстрелявшие правительство и возглавившие новое, во главе с генсеком Тувы Салчаком Токой были назначены советским полпредом в Туве А. Старковым и представителем Коминтерна В. Богдановым. Они провели чистку правящей Тувинской народной революционной партии (ТНРП), сократив ее численность почти до трети.
Ставший в 1932 году генсеком Тока совершенно очевидно был кандидатом Москвы. В 1926 году его приняли кандидатом в члены ВКП(б) в Красноармейском райкоме партии в Москве. Уже после возвращения в Туву в 1929 году он стал членом партии в райбюро ВКП(б) РСТК и получил билет №156 3003, став первым коммунистом в Туве.
То есть, будучи членом партии другой страны, Тока являлся первым лицом независимой Тувы.
В ноябре 1939 года глава независимой республики публично заявил:
"Я сам более десяти лет работаю в ЦК ТНРП. В дальнейшем я хочу добиться присоединения Танды-Тува аратского народа к народам великого Советского Союза. Пока не добьюсь этого, буду считать, что моя мечта не сбылась".
Происходящее в Туве стало отражением событий в Советском Союзе. В стране также была проведена своя версия коллективизации сельского хозяйства, которое, впрочем, и до, и после оставалось в основном почти исключительно кочевым. "…В 1940–1950-х гг., когда началась повсеместная коллективизация, из Тоджи и Кунгуртуга в Хубсугульский аймак Монгольско народной республики (МНР) перекочевало довольно много семей. На новом месте они присоединились к тому небольшому числу, которые проживали на этой территории. За переписью 1947 г. в МНР насчитывалось 16 000 тувинцев. Перепись 1956 г. в МНР количество тувинцев уже не указывала. По предположению выдающегося американского монголиста Р. Рупена, возможно, они оказались в графе "другие" — 20 800 (2,5% населения). Некоторые исследователи допускают, что между 1959 и 1970 гг. около 3000 "советских" тувинцев эмигрировало в МНР" (И. В. Отрощенко "Из истории протестного движения в ТНР первой половины 1930-х гг.", "Новые исследования Тувы", №3, 2012).
Перепись населения в 1931 году показала, что 82,2% населения Тувы так и остались кочевниками.
Но самая большая битва ждала новое просоветское руководство в области идеологии. Здесь коммунистам противостояли повсеместно распространенные буддизм и шаманизм.
Началось с того, что советник советского посольства П. Медведев предложил местным органам Тувинской народной революционной партии взять курс на "изживание религиозной зависимости как пережитка прошлого". Тувинские коммунисты взялись с энтузиазмом за выполнение задачи. Ламы были лишены привилегированного статуса, имущество монастырей национализировалось, финансирование тибетской медицины, которую практиковали ламы, часто единственной медицины на местах, прекращалось. Власти взялись через колено ломать традиционный уклад и мировоззрение тувинцев.
В Туве, равно как и в Монголии, буддийские ламы выполняли не только религиозную функцию. На них как на немногих, пусть и специфически, образованных людях часто лежали функции образования, медицины, местной администрации и даже суда. Уничтожение ламства серьезно дезорганизовывало жизнь на местах, зачастую не предлагая альтернативу.
Понимая, что заменить лам сразу будет невозможно, власти попытались воспитать собственных лам. Сторонники обновления религии среди лам поддержали требования власти: отказ монастырей от имущества, уничтожение статуса буддийских священников, создание трудовых ламских коммун по образу тех, которые были созданы в Бурятии. Партия поддержала обновленцев, но на их съезде не присутствовал ни один из традиционных лам.
Необдуманные действия не могли не вызвать сопротивления. В этом смысле показателен антисоветский бунт 1924 года, вызванный законом о налогах и гонением на религию в Хемчике под руководством местного вождя Сумунака Куулара. Основным требованием восставших стало присоединение республики к Монголии и прекращение гонений на религиозных деятелей. Требование о воссоединении с МНР высказали 21 сумон Хемчикского хошуна, пять сумонов Тес-Хемского и восемь сумонов Тоджиннского и Салачакского.
Выступление, как и ранее, сопровождалось разграблением русских хозяйств, но такого же размаха, как антирусские выступления 1919 года, восстание не получило благодаря быстрым мерам военного и дипломатического характера. Сильным аргументом стало прибытие из Минусинска красноармейских кавалерийских отрядов.
Несмотря на отчаянные просьбы местных коммунистов, на полномасштабное вторжение СССР не решился. Международная обстановка на Дальнем Востоке была напряженной. Пытаясь урегулировать ситуацию, СССР привлек к умиротворению Тувы монголов. Была создана совместная тувинско-монгольско-советская комиссия. "Перегибы на местах" осудили, советы в своей борьбе с религией, натолкнувшись на жесткое сопротивление, были вынуждены "сдать назад".
Как писал один из партийных функционеров М. Монгуш, власти на местах,
"выполняя решение партии в ударном порядке, ходили по юртам и отбирали всяких богов, а когда им за это накрутили, то они стали снова разносить богов по юртам"
(РГАСПИ Ф. 495 оп. 153 ед. хр. 36 л. 1).
Советское руководство сделало выводы. Советскому консулу и местным коммунистам предписывалось из Москвы отказаться от сугубо коммунистических методов и действовать, принимая в расчет местные традиции. Основной упор предлагалось делать на привлечение к управлению бедноты. Советскому консулу И. Чичаеву предлагалось даже отказаться от "колонизаторских настроений" и больше внимания уделить "культурному обмену" с тувинцами. В партийной и государственной работе
избегать всего того, что "вносит в быт тувинского народа чересчур резкую ломку, оскорбляя его религиозные и национальные чувства"
(РГАСПИ Ф. 495 оп. 153 ед. хр. 1 л. 26-27).
Другим пожеланием стало быстрое формирование тувинской армии на основе и при помощи инструкторов из Красной армии.
Все же коммунистам удалось нанести серьезный удар шаманам и ламам. Если в 1929 году в Туве было 25 буддийских монастырей, около 4000 лам и шаманов, то уже в 1931 году в республике остался лишь один монастырь, 15 лам и 725 шаманов.
Кроме притеснения лам, одной из причин выступлений стал полный беспредел со стороны представителей новой власти. Видимо, пытаясь договориться миром, восставшие писали советским представителям:
"Те араты, которые прибыли с частями Красной армии из Шеминского сомона, устраивают маленькие грабежи для личного обогащения... По служебным делам в Аянгаты прибыли несколько человек, членов партии и учиняли безобразные явления (снимали с рук девиц кольца и насильно имели с ними половые связи). На такие безобразные вещи соответствующие организации совершенно не обращают внимания. Мы очень удивляемся. Почему мы и начали борьбу против вас"
(РГАСПИ, Ф. 495, оп. 153, ед. хр. 37, л. 56).
Второе Хемчикское восстание началось в марте 1930 года. Представитель Коминтерна в Туве В. Богданов докладывал, что зачинщиками стали элементы, пришедшие с советской территории Бурятии и Алтая. Тувинское правительство снова обратилось к СССР за помощью. Но и в этот раз советское правительство предоставило местным властям самостоятельно решать проблемы, вызванные советизацией. Восстание тувинцев поддержали жители Северо-Западной Монголии (Убсунурский аймак). Действия тувинцев и монголов были скоординированы. Тувинцы стали массово перекочевывать на монгольскую территорию.
Подавить восстание удалось только в мае 1930 года. Но коммунисты взялись за активную борьбу с контрреволюционными силами.
"В 1931 г. продолжалось раскрытие так называемых контрреволюционных групп почти во всех хошунах Тувы. Например, на заседании секретариата ЦК ТНРП 18 ноября 1931 г. рассматривали следующий вопрос. Якобы на монголо-тувинской границе создана контрреволюционная группа во главе с феодально-теократическими элементами (так называемые заговорщики насчитывали всего 16 хозяйств), которая ставит задачей срыв новых мероприятий партии и правительств ТНР и МНР.
Руководители ведут агитацию среди населения, что в Монголии налог меньше, что колхозов там нет, что Монценкооп обеспечивает все население одинаково, религия свободно развивается, поэтому в Монголии хорошо, а в Туве плохо, итак, нужно присоединиться к Монголии"
(РГАСПИ, Ф. 495, оп. 153, ед. хр. 46, л. 223).
В 1932 году восстание вспыхнуло в Тере-Холе. И в этот раз тувинцы также выступали совместно с монголами. Восставшим удалось захватить весь северо-запад республики. "Начальник УГВПО О.Сенгиижик <…> сообщал, что почти все араты Тере-Хольского и Качикского сомонов втянуты в контрреволюционное движение"
(РГАСПИ, Ф. 495, оп. 153, ед. хр. 55, л. 32).
22 июня независимая Тува вступила во Вторую мировую войну на стороне СССР, став первым союзником СССР в войне против Гитлера.
Независимая республика передала Москве весь свой золотой запас (около 30 млн рублей). С июня 1941 по октябрь 1944 года Тува поставила для нужд Красной армии 50 тыс. лошадей, 52 тыс. пар лыж, 12 тыс. полушубков, 15 тыс. пар валенок, 70 тыс. тонн овечьей шерсти, несколько сот тонн мяса, телеги, сани, упряжь и другие товары на общую сумму около 66,5 млн руб. На пожертвования населения закуплено несколько десятков боевых самолётов и танков.
В 1942 году советское правительство разрешило принимать на военную службу добровольцев из Тувы. Эта мера касалась непосредственно тувинцев, мобилизация в Красную армию русскоязычных граждан была объявлена еще до того. Из тувинцев был сформирован в составе второго Украинского фронта 25-й отдельный танковый полк и 8-я кавалерийская дивизия. Всего за годы войны в рядах Красной армии служили до 8 тыс. жителей Тувинской Народной Республики.
Однако за годы войны СССР были переданы не только ценности и люди, была передана сама республика. 17 августа 1944 года VII сессия Малого Хурала ТНР приняла декларацию о вхождении Тувинской Народной Республики в состав СССР и направила соответствующее прошение в Президиум Верховного Совета СССР. Указом от 11 октября 1944 года Президиум Верховного Совета удовлетворил ходатайство и предложил Верховному Совету РСФСР принять ТНР в состав РСФСР на правах автономной области.
Решение о вступлении в состав СССР принималось, конечно, не в Кызыле. Возможность присоединения долго рассматривали и взвешивали в Кремле. Советский генсек считал себя главным специалистом по Китаю и Дальнему Востоку и действовал, ни с кем не советуясь.
Местные коммунисты, не чувствуя поддержки, и до 1943 года неоднократно обращались с просьбами о включении в состав РСФСР, советское руководство не решалось на резкие действия и направляло делегации для исследования вопроса на месте. Нерешительность в Кремле не мешала некоторым из этих делегаций вести себя так, словно Тува уже была в составе СССР и не на правах автономной республики, а в качестве бесправного вассала. Так, в 1943 году советскую делегацию возглавлял хронический алкоголик Алексей Бадаев, напивавшийся в ходе всего визита до беспамятства. Как установила позже комиссия Политбюро, Бадаев
"терял чувство всякого личного достоинства, в своем антиморальном поведении опускался до того, что неоднократно приставал к женщинам и требовал, чтобы "доставили ему баб" для разврата".
Присоединение сопровождалось бурной кампанией в прессе двух стран. В печати Тувы вдруг заговорили про тюркские корни тувинцев, в СССР — о возможном создании единой республики тюркских народов Алтая.
До сих пор многие исследователи считают, что данное решение было принято с нарушениями как советских, так и тувинских законов, а также международных норм. В частности, Декларация о вхождении в состав СССР была принята Малым, а не Великим Хуралом. Парламентом Тувы все-таки был Большой Хурал, и принятие таких важных решений, по Конституции страны, было его прерогативой. В СССР решение Президиума Верховного Совета СССР о принятии Тувы так и не было утверждено Верховным Советом, формально являвшимся высшим органом власти в стране. Верховный Совет не обсуждал вопрос вступления республики в состав СССР ни во время войны, ни после, когда возобновились сессии ВС.
Тем более речи не идет о референдуме. В конституции СССР и ТНР такая процедура не предусматривалась, утверждают советские и российские историки, однако в Конституции 1937 года в статье 33 прямо говорится, что Верховный совет имеет право начать плебисцит по государственно важным вопросам. При этом вопрос о проведении референдума не то чтобы совсем не поднимался, но был невыгодным для СССР. В 1924 году в обсуждении с руководством Монголии СССР заявлял о возможности проведения плебисцита о статусе Тувы. В 1925 году МНР приняло постановление о статусе Тувы, опиравшееся на данные проведенного в республике референдума, из девяти хошунов Урянхая шесть высказались за присоединение к Монголии, а остальные за независимость. Отметим, что в аналогичной ситуации в самой МНР был проведен референдум, закрепивший статус независимого государства.
Характерно, что принятое решение скрывалось от населения обеих стран и всего остального мира. Объявлено о присоединении Тувы было только 16 августа 1946 года.
В своих внешнеполитических сношениях СССР уже после принятия продолжал признавать ее независимой. О независимой Туве советские дипломаты врали своим американским коллегам, Сталин лично говорил Рузвельту, что независимая Тува выгоднее СССР, чем включение в состав Союза.
Возглавлявший китайское правительство Чан Кайши утверждал, что Тува является частью китайской внешней Монголии, и настаивал на переговорах с СССР о статусе Танну-Тувы. В советско-китайском договоре 1945 года СССР также обязался признать независимость всей внешней Монголии. По китайской трактовке, Внешняя Монголия включала в себя в том числе и Туву, этот пункт не был оспорен. Таким образом, СССР признавал китайскую точку зрения на статус Тувы.
Тува могла стать первым, но не последним приобретением СССР на Востоке.
Для СССР Тува была испытательным полигоном для тактики, которую потом можно было бы распространить и на другие страны. Представитель СССР Н. Попов писал представителю ЦК ВКП(б) П. Постышеву:
"Тува представляет для нас интерес, по-моему, в том отношении, что она является чем-то вроде опытного поля; опыт проделываемой нами работы по некапиталистическому пути развития хозяйства народного хозяйства мы будем применять к другим колониальным и полуколониальным странам. Республика маленькая, с удивительно даровитыми и восприимчивыми способностями населения к усвоению социалистических начал. Все капитальные вложения, которые может дать СССР, окупят себя с лихвой. С большими перспективами развития сельского хозяйства (во всех его видах) животноводство, с переработкой сельхозсырья, пушное дело, природные богатства и благоприятные климатические условия"
(ГАРФ Ф. Р 5446, оп. 12 ед. хр 980, л. 9).
Советское руководство рассматривало также возможность присоединения Монгольской народной республики и независимого на тот момент Синьцзяня. По мнению британского советолога В. Коларца, вхождение Тувы в состав СССР не было предрешенным. Советское руководство рассматривало разные варианты взаимодействия. Вероятно, свою роль сыграли несколько факторов. По мнению Клораца, Сталин во многом стремился к восстановлению страны в пределах только Российской империи. Кроме того, Внешняя Монголия и Синьцзян ценились как элементы буферного пояса по российской границе с Китаем, в то время как Тува граничила только с дружественной МНР. Кроме того, Тува была интересна залежами урана, что было принципиально важно для СССР, опаздывавшего в ядерной гонке.
Монгольские коммунисты во главе с Чойболсаном также активно призывали советских варягов. Но в отличие от маленькой Тувы, включение Монголии целиком могло гораздо серьезнее сказаться на отношениях с союзниками по Второй мировой войне, от экспорта которых в серьезной степени зависел ход войны для СССР. На обращение Чойболсана Сталину пришлось ответить, что он поддерживает объединение внешней и внутренней Монголии (вошедшей в состав Китая), но лишь как независимого государства. Часть Монголии могла уйти также в СССР вместе с Тувой. В своей просьбе о присоединении тувинские товарищи предлагали забрать с собой в СССР и часть западной Монголии: четкой границы между странами не сбыло, а определить, где кончаются тувинцы и начинаются монголы, не представлялось возможным.
В Синьцзяне местный правитель Шэн Шицай, терявший власть, также просился в СССР под гарантии того, что ему в новом образовании оставят пост главы наркомов, но и здесь СССР не решился на присоединение.
Сложно сказать, отразилось ли на Туве включение в состав СССР благоприятно. Построенные в советские времена комбинат "Тувакобальт", асбестовый завод практически прекратили функционировать. Работает угольный разрез, большая часть жилья до сих пор отапливается углем, голубое достояние России остается недоступным для Тувы. В составе Советского Союза Тува оставалась заброшенным зачарованным краем. До сих пор республика плохо связана с остальной транспортной системой РФ, единственная трасса федерального значения ведет в республику из Хакасии, и ее качество остается весьма сомнительным. В республике нет возможностей ни получить достойное образование, ни начать собственное дело, ни получить достойную работу. Часть жителей сохранила тот же кочевой образ жизни, что и много веков назад.
Сегодня Кызыл чаще упоминается как столица дальневосточного криминала. Район Кызыла "Шанхай" сравнивают с бразильскими фавелами, данные криминальной статистики подтверждают эту репутацию. В регионе процветают националистические настроения, русское население старается покинуть республику. В прессе часто можно встретить утверждения о том, что местные власти потеряли контроль за тем, что происходит на улицах. Что не мешает им брать пример с Чечни и высказывать территориальные претензии к соседним регионам. Тува остается одним из основных потребителей и распространителей наркотиков.
