Мои постоянные читатели (искренне надеюсь, что таковые есть) наверняка знают о моём крайне негативном отношении к Евросоюзу: о многочисленных недостатках этого бюрократического монстра я уже писал ранее и, видимо, буду писать ещё не раз. Соответственно, я очень рад за граждан Великобритании, которые на прошедшем референдуме проголосовали за освобождение от диктата брюссельской евробюрократии. В рамках данного текста мне хотелось бы поделиться с уважаемым читателем своими соображениями относительно того, что ждёт в будущем Соединённое Королевство, а в следующей статье – поразмышлять о перспективах "усечённого" Евросоюза.
Накануне референдума и сразу после оглашения его результатов не было недостатка в алармистских прогнозах, предрекающих Британии за пределами ЕС весьма печальное будущее. Попробуем разобраться, насколько эти прогнозы обоснованы.
Первая группа таких негативных прогнозов связана с экономикой. В краткосрочном плане, действительно, принятое на референдуме решение неизбежно повлечёт за собой определённую турбулентность на рынках (минувшая пятница уже ознаменовалась историческим по своим масштабам падением курса британского фунта стерлингов) и даже создаёт риск рецессии. Однако в долгосрочной перспективе ситуация выглядит гораздо оптимистичнее. В самом деле, ЕС – на сегодняшний день – крупнейший внешнеторговый партнёр Великобритании. Потеря доступа на континентальный рынок стала бы серьёзным ударом по британской экономике, вот только далеко не факт, что Британия этого доступа лишится.
В ближайшее время начнутся переговоры между Великобританией и ЕС об условиях "развода" и принципах, на которых будут основаны их дальнейшие взаимоотношения. Весьма вероятно, что эти отношения будут напоминать отношения ЕС с Норвегией и Швейцарией – странами, не входящими в состав Евросоюза, но при этом пользующимися режимом свободной торговли с ним. Многие наблюдатели полагают, что Великобритании подобный режим свободной торговли предоставлен не будет, поскольку евроэлиты захотят показательно наказать "бунтовщика", дабы у других европейских государств не возникло желания последовать примеру британцев. Мне лично данное предположение представляется сомнительным, ведь, поступая подобным образом, европейцы накажут не только Британию, но и самих себя: в конце концов, торговля – дело обоюдовыгодное, и всякое ограничение свободной торговли между Британией и континентом также ударит по обеим сторонам.
Федеральный канцлер Германии Ангела Меркель уже успела заявить, что "Евросоюз не должен быть груб и высокомерен по отношению к Британии на переговорах о выходе страны из ЕС". Иными словами, сценарий мести отступнику выглядит не особо вероятным, и Великобритания, скорее всего, сохранит после выхода из Евросоюза свободный доступ на европейский рынок.
Даже если Евросоюз и Британия не договорятся о режиме свободной торговли, для последней это будет означать не только новые проблемы, но и новые возможности. Во-первых, отсутствие режима свободной торговли не равнозначно полному прекращению торговли как таковой. Британия и Европа всё равно смогут торговать друг с другом, хотя торговля эта и будет обременена таможенными пошлинами и барьерами.
Во-вторых, европейский рынок – не единственный в мире. В условиях, когда внешнеторговая политика Великобритании будет определяться не в Брюсселе, а в Лондоне, эта самая политика может быть более гибкой, создающей лучшие условия для борьбы британского бизнеса за другие, неевропейские, рынки. Учитывая исторически сложившиеся связи с США и Канадой, Великобритания вполне могла бы присоединиться к Североамериканской зоне свободной торговли (НАФТА). Бывший кандидат в президенты США от Республиканской партии, сенатор Тед Круз уже высказался за немедленное начало переговоров о подписании американо-британского соглашения о свободной торговле. Возможны и другие варианты.
Кроме того, не стоит забывать, что сегодня британская экономика несёт колоссальные издержки в связи с избыточным регулированием со стороны брюссельской бюрократии. Если британское правительство, не теряя времени, оперативно предпримет необходимые меры по дерегуляции экономики, выигрыш от таких мер вполне может перекрыть возможные издержки "развода" с Европой. Таким образом, несмотря на вероятные в краткосрочной перспективе трудности, выход из Евросоюза открывает перед Соединённым Королевством блестящие возможности в долгосрочной перспективе.
Вторая группа алармистских прогнозов касается проблемы территориальной целостности Великобритании. Острее всего эта проблема стоит в Шотландии. Следует признать, что она не является надуманной. Совсем недавно – в сентябре позапрошлого года – шотландцы уже голосовали на референдуме об отделении от Великобритании. При явке 84,59% от общего числа избирателей за то, чтобы остаться в составе Соединённого Королевства, высказались 2001926 человек (55,3% проголосовавших), 1617989 человек (44,7%) предпочли независимость. Тем не менее, по результатам состоявшихся в мае этого года выборов в Парламент Шотландии право сформировать правительство вновь (в третий раз подряд) получила сепаратистская Шотландская национальная партия.
На референдуме о выходе Великобритании из ЕС шотландцы разошлись во мнениях со своими согражданами, проживающими в южной части острова. При явке в 67,2% от общего числа избирателей за выход проголосовали 1018322 человека (38%), за сохранение членства в ЕС – 1661191 человек (62%). Ссылаясь на нежелание шотландцев покидать ЕС, шотландское правительство уже потребовало проведения повторного референдума о независимости, дабы независимая Шотландия могла остаться в составе ЕС (шотландское правительство и Парламент Шотландии сами не обладают необходимыми для назначения и проведения такого референдума полномочиями, назначить его может только Парламент Великобритании).
Существует вероятность, что на повторном референдуме о независимости большинство шотландцев выскажется за отделение, но я бы не стал эту вероятность преувеличивать.
Исходя из приведённых выше результатов голосования шотландцев на двух референдумах, мы не можем сделать сколько-нибудь однозначный вывод о том, как соотносится разделение на еврофилов и евроскептиков с разделением на юнионистов (сторонников сохранения единой Великобритании) и националистов. Есть, однако, основания полагать, что эти две линии разделения не вполне совпадают. Так, если верить данным опроса, проведённого в день референдума, среди голосовавших за выход из ЕС были и сторонники Шотландской национальной партии, а среди сторонников членства в ЕС – избиратели юнионистских партий. Иными словами, проецировать результаты прошедшего референдума о членстве в ЕС на результаты возможного повторного референдума о независимости Шотландии было бы некорректно.
Более того, ещё накануне предыдущего референдума о независимости многие специалисты в области международного права предупреждали, что не существует никаких правовых гарантий того, что Шотландия, став независимым государством, автоматически "унаследует" членство Великобритании в Евросоюзе. Подобных прецедентов в истории ЕС ещё не было, поэтому решение о том, как поступать с Шотландией, предстоит принимать государствам-членам ЕС, а они могут решить, что Шотландия, как новое государство, должна заново пройти всю процедуру вступления в ЕС. Кстати, процедура эта предусматривает право любого из действующих членов ЕС наложить вето на принятие в состав Евросоюза нового государства-члена. В частности, Испания давала понять, что может воспользоваться таким правом вето (у самой Испании есть проблемы с каталонским и баскским сепаратизмом, поэтому создавать пример успешной реализации сепаратистского проекта не в её интересах). Короче говоря, на возможном повторном референдуме о независимости шотландцы, весьма вероятно, будут стоять не перед выбором между Шотландией в составе Великобритании и независимой Шотландией в составе ЕС, а перед выбором между Шотландией в составе Великобритании и независимой Шотландией, которую, может быть, примут (а может и не примут) в Евросоюз.
Нельзя, также забывать, что Шотландия очень тесно связана с остальной Великобританией множеством связей: экономических, культурных, даже родственных. Если бы Великобритания оставалась членом Евросоюза, то граница между ней и независимой Шотландией оставалась бы совершенно прозрачной, однако после выхода Великобритании из ЕС граница между Великобританией и независимой Шотландией будет одновременно внешней границей ЕС, она, по определению, не сможет более оставаться прозрачной. Таким образом, если шотландцы, отвергшие независимость в 2014-м году, проголосуют за неё на повторном референдуме, эта независимость достанется им гораздо более дорогой ценой. Сейчас они этого, может быть, ещё не понимают, но за то время, что пройдёт до возможного повторного референдума, у них будет время разобраться во всех нюансах. Не факт, что, разобравшись, они захотят платить такую цену за независимость.
Наконец, ещё один крайне важный фактор. Шотландия – страна, в которой очень популярны левые идеи. В ходе агитационной кампании накануне референдума 2014-го года Шотландская национальная партия утверждала, что в случае отделения Шотландия больше не будет вынуждена делить с другими частями Соединённого Королевства налоговые поступления от добычи нефти в Северном море, а весь этот поток нефтедолларов можно будет потратить на социальные расходы. Ещё тогда многие экономисты предупреждали, что план этот не отличается реалистичностью, так как отчисления, которые Шотландия получает из бюджета Великобритании (и которых она неизбежно лишится в случае отделения), существенно превосходят возможный выигрыш Шотландии от нефтяных доходов.
Сегодня, в условиях гораздо более низких цен на нефть, утопия "шотландского нефтяного социализма" выглядит ещё менее реалистичной, а потеря отчислений из британского бюджета будет ещё более болезненной.
Характерно, что глава шотландского правительства (она же – лидер Шотландской национальной партии) Никола Стёрджен, не успев потребовать повторного референдума о независимости, внезапно сменила тему, заявив, что Парламент Шотландии наложит вето на выход Великобритании из ЕС. Очевидно, что совместить эти две вещи: отделение Шотландии от Великобритании и наложение Парламентом Шотландии вето на выход Великобритании из ЕС – невозможно (не говоря уже о том, что у Парламента Шотландии просто нет права накладывать такое вето). Можно предположить, что столь непоследовательное поведение связано с тем, что националисты и сами понимают, что их шансы на победу в ходе повторного референдума будут не очень высоки.
Подводя итог, можно сказать, что прогнозы катастрофы, будто бы ожидающей Великобританию в результате выхода из ЕС, мягко говоря, несколько преувеличены. Разумеется, это не означает полного отсутствия рисков. Возможно, шотландцы, вопреки всем рациональным доводам, всё же захотят отделиться от Соединённого Королевства. Возможно, британское правительство, которое будет сформировано преемником уже объявившего о намерении уйти в отставку Дэвида Кэмерона, окажется некомпетентным и не сможет минимизировать связанные с выходом из Евросоюза проблемы, а также воспользоваться всеми открывающимися возможностями.
В этой жизни не существует абсолютных гарантий безопасности, жизнь неотделима от рисков, а свобода принятия решений – от ответственности за их последствия. Тем не менее, за британцев можно порадоваться уже хотя бы потому, что отныне их судьба зависит от их собственного выбора и их собственных решений. В отличие от брюссельских чиновников, никем не избираемых и никому не подотчётных, британские политики зависят от своих избирателей. Если новый кабинет министров не справится со своими задачами, на следующих выборах британцы доверят управление своей страной другим лидерам, в этом и состоит суть демократического процесса.
Окончание следует.
